На пути «Тайфуна» - Страница 8

Видимо, виноватое выражение моего лица подсказало ему, что курить я тоже не умею. Комбат, хмыкнув, убрал папиросы обратно и, наконец, представился:

— Я командир батальона 215-го стрелкового полка 179-й стрелковой дивизии старший лейтенант Иванов. Но ты можешь звать меня просто Сергей.

Вот это да! Это же тот самый полк, в котором воевал мой дед, в честь которого меня и назвали. Вот только не знаю, служил ли он здесь с самого начала войны. Если да, то возможно, даже смогу его встретить. Ну почему же я раньше не интересовался историей этой дивизии? Где она воевала в сорок втором, я примерно знаю. А вот что с ней происходило в начале войны, не имею ни малейшего представления.

— Александр. Вернее, старший лейтенант запаса Андреев, — спохватился я. — Но у меня с собой нет документов. Боюсь, что подтверждение моей личности тоже получить не получится.

— Ясно, — вздохнул Сергей. — Твой город тоже оккупировали. Но ты хорошо воюешь. Где раньше служил?

Что рассказывать, я уже обдумал на берегу, пока руководил погрузочно-перетаскивающими работами:

— Сидел два года при штабе, бумажки перекладывал, — непритворно вздохнул я. — За все время даже отделением не покомандовал. И в учениях ни разу не участвовал. Когда увольнялся в запас, дали еще один кубарь в петлицы, но, конечно, на полноценного командира взвода я не потяну. Знания у меня имеются, но чисто теоретические.

Все, что я рассказывал, было чистой правдой. Ну а то, что сидел я не с бумажками, а с компьютером, как единственный человек в штабе, знакомый с подобной техникой, значения не имело. Как и то, что учения в Российской армии в 90-х годах вообще проводились крайне редко.

— Ничего, у нас сейчас большинство командиров такие же запасники, как и ты, да и я тоже не кадровый, — ничуть не расстроился Иванов. — Главное, что ты решительный, а еще видно, что образованный. Назначим тебя на роту, к тому же по численности она сейчас даже на взвод не тянет. В строю осталось чуть больше сорока человек, включая легкораненых.

— Надеюсь в мою роту? — Надо же, насколько бой сближает людей. Теперь все эти солдаты были для меня родными, хотя я почти ни с кем из них еще не познакомился.

— Конечно, сюда. Они все ко мне буквально с кулаками подступили. Мол, оставьте старлея у нас.

— А как же…

— Насчет документов не беспокойся. Сделаем мы их тебе.

— Справку выпишут?

— Нет, поступим по-другому. У нас недавно в соседнем батальоне командир роты погиб. Он детдомовский, родственников нет, поэтому его документы тебе отдадим, а штаб полка оформит перевод в мой батальон. Кстати, и звание у тебя останется.

Предложение легализовать меня в этом мире было заманчивым, но что-то не верилось, что это так просто сделать:

— Неужели в штабе пойдут на подлог? — засомневался я.

— А ты можешь предложить нам другой способ раздобыть командиров? Сам смотри, какая у нас сейчас ситуация с начсоставом: В дивизии командира нет, — начал загибать пальцы Иванов, — полком командует капитан, многие комбаты лейтенанты или старлеи, а на роты иногда ставят старшин или даже старших сержантов.

— Ладно, убедил. И как меня теперь зовут?

— Соколов Александр. Отчество не помню, потом узнаем. Кстати, что у тебя под курткой, кольчуга что ли?

— Ну да.

— И что, она и вправду спасает от пуль?

— Да нет, что ты. — Я рассмеялся. — Она защищает только от холодного оружия. Просто… это мой отец принес трофей с войны. Так сказать, семейная реликвия. Вот я ее и надел, когда эвакуировался.

Кстати, давно пора ее снять. Толку от нее в современном бою нет, а таскать лишнюю тяжесть, когда я и так буду нагружен амуницией, мне не хочется. Да и ненужные вопросы могут задавать.

Так, ладно, вернемся к служебным обязанностям.

— Скажи, Сергей, пленных уже допросили?

— Нет, утром доставим в дивизионную разведку, там и допросят.

— Черт, а если там новое нападение готовят? Среди пленных был офицер, но он, наверно, до сих пор без сознания. А вот унтера порасспросить можно.

— Пойдем, расспросим, — охотно согласился Иванов. — А ты немецкий хорошо знаешь?

— Нет, я английский учил, а немецкий знаю только на уровне хенде хох — ком цу мир.

— Досадно, — нахмурился Сергей. — Я в школе, правда, учил, но разговаривать не смогу. Ну ничего, выкрутимся как-нибудь.

По дороге комбат с довольным видом перечислял трофеи и потери немцев:

— Пленных двадцать восемь, убитых нашли сорок семь, а кроме этого, экипажи сгоревших машин. Кого-то убило на переправе, и наверняка у них есть умершие от ран. Так что всего убито не меньше шестидесяти германцев, и должно быть больше сотни раненых. Неудивительно, что они отступили. Трофеев взяли четыре станковых пулемета, девять ручных, шесть пистолет пулеметов, больше сотни карабинов, много гранат и патронов. А с нашей стороны семь убитых и восемнадцать раненых — это считая с артиллеристами и санитарами.

Мы подошли к землянке, охраняемой двумя часовыми, где содержались легкораненые пленные. Внутри горела лампа, сделанная из гильзы сорокапятки, и при ее свете можно было осмотреть немцев. Офицера здесь не было, но я знал, что он тяжело ранен, и его, наверно, уже унесли в медсанбат. Зато унтер, на которого я так надеялся, выглядел вполне здоровым. Он сидел на лавке и спокойно беседовал с другими солдатами.

Комбат показал на него рукой и грозно прикрикнул:

— Ком цу мирен, шнейли.

Да, Иванов не врал. Немецкий он знал не намного лучше, чем я. Но немец его все-таки понял и, заложив руки за голову, спокойно вышел к нам. Мы привели его в мой блиндаж, я развернул карту, а старлей разливал нам горячий чай, который кто-то уже успел принести. Унтеру, кроме того, старлей налил полкружки «развязывателя языков». Себе Сергей на этот раз спирт наливать не стал, хотя я видел, что он на него чуть ли не облизывается.