Ах, вот почему у Иванова глаза были такие хитрые, а лицо обрадованное, когда мы сюда шли.
— Мы с вами побеседуем, я ознакомлю вас с текущей обстановкой и оценю уровень ваших знаний. Пока мы за столом, называйте меня просто по имени отчеству — Андрей Андреевич.
Хм, какой вежливый. Такое впечатление, что капитан раньше работал комиссаром и потому привык беседовать по душам с подчиненными. Впрочем, насколько я уже разобрался, офицеров, вернее средних командиров, как говорят в этом времени, в полку можно по пальцам пересчитать, и это не метафора. Так что каждый старлей сейчас на вес золота. Между тем Иванов уже самолично разлил по кружкам прозрачную жидкость из обычного чайника, нарезал хлеб и открыл несколько банок консервов. И как только он все успел за несколько секунд?
Заметив, что я не тороплюсь тянуться к кружке, комполка сам пододвинул ее ко мне:
— Вы, Александр Иванович, спирт пьете? По приказу ГКО теперь всем бойцам передовой линии ежедневно положены сто граммов водки в день, но нам пока вместо водки выдают пищевой спирт.
Я в общем-то не пьющий, но тут отказываться не буду.
— Наш ротный еще и не курит. Просто ангел, — одобрительно, но с ехидством заметил комбат.
— А ты, Сергей, когда на фронт прибыл? — поинтересовался я.
— Аккурат первого числа в составе 676-го маршевого батальона, так что как раз успел под раздачу наркомовских ста граммов.
Проглотив полстакана самодельной водки, я быстро запил чаем и приступил к мясным консервам.
— Ешьте больше, Александр Иванович, не стесняйтесь, — подбадривал меня капитан. — У нас за последние недели много раненых выбыло, а довольствие пока не сократили. Так что двойную порцию мяса мы иногда можем себе позволить.
Заметив мою усмешку, оба сотрапезника тут же вопросительно посмотрели на меня.
— Анекдот вспомнил, — пояснил я. — Командир посмотрел фильм про Чапаева и решил ему подражать. «Приходишь ты ко мне, — объясняет он бойцам, — а я чай пью, и ты садись чай пить. Или, приходишь ты ко мне, а я мясо ем, и ты тоже садись чай пить».
— Хм, а ведь я воевал под началом Чапаева в Гражданскую, — сказал капитан. — Внешне актер Бабочкин на него не похож, но вот стиль общения и фразы подмечены верно. Кстати, меня он чаем тоже поил. А его сына я встречал в июле под Невелем, где он командовал артдивизионом.
Когда мясо с хлебом исчезло, на стол выложили сухари.
— Печенье и масло из компайка мы в госпиталь отдаем, — пояснил Иванов. — Твой паек, кстати, тоже. Ты же не против?
Утолив голод, я начал потихоньку расспрашивать своих командиров:
— Андрей Андреевич, я хотел бы больше узнать о нашей части. И кто командует дивизией, если комдива сейчас нет?
— Обязанности командующего исполняет начштаба дивизии подполковник Ерошенко, пока не пришлют нового командира. А предыдущий — полковник Гвоздев погиб восьмого сентября.
Капитан достал газету и протянул мне. На первой странице была заметка о гибели командира 179-й СД в бою под Андреаполем.
— Где? — я даже закашлялся и ошарашенно смотрел на газету. Это же битва византийцев с готами. Тут что, одни попаданцы собрались?
— Этот город в пяти километрах к северу отсюда. А вы, конечно, вспомнили о битве при Адрианополисе в 378 году, когда в сражении погиб римский император Валент. — Козлов мягко улыбнулся, усталость сошла с его лица, и стало ясно, что ему не больше сорока пяти лет.
Да, признаться, похожие названия городов сбили меня с толку. К тому же та битва тоже была с германцами, только с готами.
— Хм, надо сказать, ситуация тогда была любопытная, — задумчиво углубился капитан в воспоминания. — Римский император, правивший христианской страной, был язычником, а варвары, с которыми он воевал, были почти поголовно христианами.
— А вы образованный, — одобрительно заметил я.
— До революции я был поручиком царской армии. Конечно, не довоенным кадровым офицером, тех почти не осталось, но образование получил хорошее.
— А с началом войны вас призвали из запаса?
— Нет, я как надел военную форму еще в Первую мировую, так уже больше четверти века ее не снимаю.
Хм, кадровый военный, да еще с таким опытом. Повезло нашему полку. Вот только звание у комполка не соответствует возрасту.
— А… — я запнулся, — вас, наверное, в тридцать седьмом году посадили по ложному доносу, как товарища Рокоссовского, — я специально выделил слово «товарища», — а потом долго разбирались? Поэтому вы все еще капитан?
Увидев мое вытянувшееся лицо, он невольно усмехнулся.
— Сидеть мне, к счастью, не пришлось, а вот в звании действительно понизили. Ну что же, время тогда было суровое. Наш командарм — генерал Юшкевич, тогда тоже больше года провел в тюрьме. Его посадили как раз в самом конце ежовских репрессий. При Берии все дела начали пересматривать, но ждать Юшкевичу пришлось долго.
— Да, при Ежове обвиняли быстро, а вот чтобы разобраться во всех этих ложных доносах нужно несколько лет, — согласился я. — К тому же слабовольные командиры, которые признавали свою вину и подписывали доносы на сослуживцев, в большинстве своем были расстреляны, и опровергнуть свои показания уже не могут. Выживали в основном те, кто, как Константин Константинович, свою вину не признал.
Хотя капитан не показывал виду, но вспоминать о репрессиях ему, наверно, было не очень приятно. Поэтому я перешел к более актуальным проблемам.
— Андрей Андреевич — попросил я. — Расскажите о нашей дивизии. Какой боевой опыт имеется у командного состава и рядовых бойцов, и где соединение сражалось?